После этого прозвучало множество гневных комментариев, что сама постановка вопроса о врагах, вся эта риторика противостояния – есть что-то устаревшее и отжившее свой век. Однако в то время, когда в соседнем государстве идёт столкновение государства с вне-, а то и антигосударственными формированиями, попытку понять, откуда может последовать угроза, едва ли можно считать неуместной. Ну, а сформулировав для себя, власть должна дать это понять и широкой общественности.

Вероятно, события в Украине внесли определённую ясность на этот счёт, хотя многое было понятно и раньше. Речь идёт не столько о «недовольных вообще», и даже не о прекраснодушных либералах. Да, эта публика постоянно говорит о том, что страна (или родина) для неё есть не то же самое, что государство (само по себе это верно), но логически развивают эту мысль вплоть до впадения в антигосударственный радикализм чаще всё-таки другие силы: в большей степени те, кто расположился сильно правее либералов. Взяв за точку опоры такой концепт, как «русская нация» в этническом смысле, они рассматривают нынешнее государство как некий чужеродный нарост на теле народа, который выпивает его соки и использует в опытах строительства империй. Советская власть с её идеалами интернационализма для них вообще враг номер один, в чём легко убедиться, почитав что-нибудь из творчества спутников погромов.

Неумение вовремя остановиться в своих логических измышлениях приводит к тому, что врага своего врага многие националисты начинают считать своим другом. Или, по крайней мере, политической силой, к которой можно проявить моральный нейтралитет, если её интересы совпадают с твоими. И в фильме «Биохимия предательства» показано, как такая логика многих приводит к мысли, что и сотрудничество с Гитлером возможно, если это поможет освободить русский народ от «коммунистического ига». Так на «биохимическом», а может, вполне логическом уровне возникает предрасположенность к коллаборационизму, или, по сути дела, к предательству.

В России людей с подобными взглядами довольно много. Часть из них ещё пребывает в иллюзиях, считая, что возможен национализм, который «за своих», но не «против чужих». А кто-то уже и скрывать ничего не считает нужным. И Украина показала, что бывает, когда люди с подобными взглядами начинают поднимать голову и чувствовать свою силу. А уж там-то их всегда достаточно. Нынешний антигосударственный мятеж, упавший на благодатную почву слабого, коррумпированного и нелюбимого народом государства, показал, кто будет той самой пятой колонной, с выступления которой может начаться распад государственности. В арабских странах это были исламисты, а в странах вроде Украины и России – отрыжка от протухших европейских теорий.

То, что российская власть это осознаёт, не может не вызывать удовлетворения, хотя,конечно, «Биохимию предательства» едва ли можно считать официальной идеологией, ибо это совсем другой жанр. И государство робко пытается вести борьбу с отправной точкой всех подобных рассуждений: с приравниванием Советской России к нацистской Германии. Такое приравнивание – уже своего рода маркер неблагонадёжности, ведь стирание границы между тем, что мы привыкли считать добром и злом, есть часть процесса «оДОБРЕния» зла. Но центр интереса российского государства лежит не столько в прошлом, сколько в будущем: если эти люди нашли хотя бы какое-то оправдание сотрудничеству с оккупантом во время ВОВ, то и в случае будущей интервенции легко могут найти. Они не посчитают это предательством, ведь привыкли оправдываться заботой об интересах «народа». Но власть хочет назвать их действия своим настоящим именем.

Всё это, возможно, повлечёт определённые идеологические изменения. Например, поток «очернительских» фильмов и книг о войне, падавший на нас четверть века, может уменьшиться. Советское государство и его историю будут охранять более бережно, чем раньше, из-за чего нас ждут очередные раунды сражений за «историческую правду». Поляризация позиций, ситуация «разделился весь мир на они и мы» неизбежно ведёт к этому. Например, в «Биохимии предательства» в крушении Российской империи обвиняются кадеты и другие деятели Февральской революции, а вот деятельность большевиков в таком разрезе предстаёт тем, чем она, по сути, и является: планомерным воссозданием русской государственности, пусть и несколько переформатированной под новую идеологию. А ведь ещё недавно какой-нибудьочередной стариков, желая очернить революционную деятельность как таковую, тиражировал миф о спонсировании большевиков германской разведкой, да и вообще пытался любую оппозицию представить иностранными наймитами. Неужели теперь власть перетянет большевиков на «свою сторону», закрепив центр обвинений в потенциальном коллаборационизме в «правом секторе»?

Думаю, если это и будет происходить, тобез фанатизма. Россия сейчас может сделать шаг влево, но не далеко и только в области риторики: не позволит нынешняя элита, проникнутая духом капитализма и полностью увязшая в нём. Да и вряд ли Путин когда-нибудь скажет: «Знаете, я раньше заблуждался, что любил философа Ильина. Ведь он почти коллаборационист». Однако определённые идеи из левого арсенала могут быть востребованы российским государством уже сейчас. В частности, интернационализм.

Новая, заново осмысленная концепция интернационализма российскому государству необходима. Она должна заполнить пустоту, зияющую на противоположном националистическому политическом фланге. А самое главное, очищенная от мультикультурно-толерантностных интерпретаций идея интернационализма должна обосновать новую модель взаимоотношений русского центра и национальной периферии (причём не только внутри страны, но и в её ближайшем окружении). Она должна объяснить каждому народу, в том числе и русскому, его место и роль в современной российской государственности, а также объединить опасные и грозящие антигосударственными мятежами отдельные «национализмы» в некой общей, наднациональной конструкции. Иначе рано или поздно предательство с «биохимического» уровня обязательно перейдёт на политический, и побороть его государству будет значительно сложнее.